Моя мама, мной беременная, чудом оберегаемая, прошла через огромное поле сквозь пули и взрывы снарядов подмосковного боя 1942 года и вынесла меня из войны.

Радость рождения рано обернулась бедой – болезнью. Первое детское и самое острое впечатление: все куда-то идут, я – всегда там, куда посадят: у окна.

Еще не понимала, что если не можешь ходить по миру, то надо учиться вращать мир вокруг себя.

Свои поездки по больницам оплакивала горючими слезами – знала, что не вылечат, – но по настоянию родителей полтора года провела в ленинградском институте имени Турнера, где впервые почувствовала себя в "стае": все мы были с одной "планеты".

В ЗНУИ (заочный народный университет искусств) поступила учиться в 17 лет на факультет рисунка и живописи. Работа и терпение, терпение и работа. И надежда: получится.

Парадокс: если бы не была больна, не стала бы рисовать, не узнала бы что могу.

1965 год – первая персональная выставка в родном городе Боровске Калужской области, состоящая из учебных рисунков. Первое эхо от зрителей, узнающих людей на портретах и боровские улочки: "Ой, а вот тетя Клава! А вот эта улица у речки…".

И мое первое сомнение: "А что будет близко и интересно зрителю в другом городе, где не знают ни тетю Клаву, ни улицы нашего Боровска?". И попытка осмыслить, чем сейчас волнуется мир, чего не хватает людям, что они ищут, и каковы ценности сегодняшнего времени. В этих раздумьях приходит ощущение себя – человека и первое чувство уверенности: я могу и умею что-то дать людям, чем-то взволновать их сердца.

В газетах часто пишут обо мне: "мужественная". Чем чаще, тем больше хочется стать женственной. В моем положении это не просто: чужое отношение создает мое ощущение.

Преодолеть отношение к себе как к больному человеку – значит стереть грань этого ощущения. Когда преодолела – не заметила.

В 20 с небольшим лет – предчувствие себя частицей огромного мира из трав, небес, цветов, птиц, деревьев и жажды выразить чувства и мысли словами. Отсюда первые литературные попытки, которые публикуются в газетах, давая возможность хотя бы частично осуществить мою скрытую мечту о работе журналиста. Трудно сказать что дополняет что: рисунки и новеллы – едины. Много лет сотрудничала с газетой, в основном молодежными изданиями: "Молодой ленинец", "Магаданский комсомолец", "Боровские известия", с центральными – "Правда", "Советская культура"…

1979 год – вторая персональная выставка в г. Боровске,1978 год и далее – Москва и Московская область, Ленинград, Калуга, Запорожье, Киев, Миасс и многие другие города. Рисунки фантазийного характера, совсем не похожие на работы первой выставки.

Переписка – не менее любимая форма связи с людьми, чем иные формы общения.

И если кто–то про меня скажет "талант", когда увидит рисунки, то это ко мне не относится. Если Бог дал мне талант, то это интерес к людям, жажду преобразовывать в их душах уныние в радость, безнадёжность – в надежду и веру. Для этого и рисование, и писание. Если бы знала, что людям это не нужно, перестала бы и рисовать, и писать, ибо для себя – не интересно. Из любимых увлечений – делать себе разные прически: женщина должна оставаться женщиной даже в инвалидной коляске.

Из близких мне мыслей самая близкая – Сент-Экзюпери: "Жить – это медленно рождаться…"

Что самое постоянное и неизменчивое в моей жизни – это книги, а из переменчивости вкусов и интересов к тем или иным авторам, неизменная любовь к творчеству Марины Цветаевой, которая вне мод, в которой при разности наших позиций в отношениях с миром нахожу много своего, себя.

О моих родителях. Отец, Георгий Константинович, – шофер, потом – инкассатор. В годы войны – участник партизанского движения Подмосковья.

Мать, Евдокия Васильевна, – воспитательница детского сада.

Родители – мои корни. Без них, их забот обо мне, меня не было бы.

Скрытые их влияния: от отца – внимательное, участливое отношение к людям, от матери – энергия, упорство. Их общее, соединившееся во мне – трудолюбие, жизнеспособность, адаптация в любых трудных условиях.

Ушли из жизни почти одновременно, в один год.

Мою сиротскую жизнь подхватили руки друзей, один из которых Николай Милов, став моим мужем, вернул счастливое ощущение вновь обретенной семьи, домашнего тепла и равновесия души.

Люблю цветы и испытываю непроходящее чувство удивления перед фантазией природы, выразившейся в цветах особенно ярко.

Не люблю, когда меня жалеют жалостью, разъединяющей меня с цельностью мира, с которым так трудно, но счастливо удалось соединиться в самом высоком проявлении: в причастии к всеобщему духовному устремлению.

Л. Киселева
г. Боровск, 1988 г.

Рисунки